— Надеюсь, вы не будете против, если я лягу спать на второй ярус нар?

Дамочки удивились несказанно, ведь первый, нижний ярус считается престижным. Я, увидев их лица, разулыбалась и сказала, что в данный момент во мне говорит практичность. Я не люблю, когда сидят на моей постели, я боюсь тараканов и прочую живность. На дворе январь месяц, а на верху теплее, чем внизу, к конце концов у меня должно быть место, где я могу уединиться. Именно на верху, я и буду прятаться ото всех.

— Практичней и быть не может, — закончила я. Свернула матрац, закинула его на второй ярус, и сама полезла следом.

— Таня, давай я к тебе, а то правда холодно внизу, — сказала Аня и полезла за мной.

В конечном итоге Юля, Лиля и Ангелина тоже переселились наверх, спустив вниз каких-то дамочек, которых я еще не успела разглядеть.

Я, извинившись перед девочками, отвернулась на бок и попыталась собраться с мыслями. Что делать? Действительно риторический вопрос. От напряжения последних дней раскалывалась голова, от моей проклятой болезни выкручивало кости, бросало то в жар, то в холод. Никак не удавалось расслабиться, хотя бы физически. Хорошо было бы поспать, но и это пока оставалось лишь мечтой. Наркотики берут свое. Вернее брали, а сейчас вдвойне забирают мое здоровье. Господи! Что же я наделала! Своими собственными руками себя в этот АД привела! Господи, дай мне терпения и силы, пожалуйста! Спаси и сохрани!

***

Пролежала минут двадцать. Уснуть, конечно, не смогла. Встала, поставила кипятиться воду в большом тюремном тазу, чтобы помыться и постирать вещи, а сама села писать письмо своей крестной маме. В письме не стала ныть и жаловаться, а просто констатировала факт. Написала: «… прошу вас, только не переживайте, я в тюрьме…»

Попросила сигарет и чай. Конечно, нужно было все, но как я могла обращаться к ней с подобными просьбами, ведь она работала простой учительницей и жила на зарплату, поэтому ничего больше просить у нее, я не стала. В письме я упомянула о том, что мне очень хочется, чтобы она не отворачивалась от меня, а писала по возможности.

Я понимала, что получу не год и не два, поэтому никаких иллюзий по поводу собственного мужа не питала. Я не думала, что он будет меня ждать длительное время. Не думала не потому, что он плохой, а потому что только женщины могут годами таскать сумки в зону, и лишь единицы мужчин способны на это. Я не была уверена, что мой муж относится к этим единицам, поэтому сразу настроила себя не переживать, чтобы не случилось. Напротив, в крестной я была уверена, как в себе. Я ее дочка, дочка по Богу, она от меня не отвернется, тем более ничего особенного я не прошу. Просто писать. Писать одно письмо в полгода. И все. После письма своей крестной, я написала письмо мужу, где попросила об одном, если что -то изменится в его жизни, чтобы он сам сообщил мне об этом.

К моменту окончания написания писем, я окончательно выдохлась и морально, и физически. Общаться ни с кем не хотелось, притвориться, что сплю, я тоже не могла, потому что человек в состоянии ломки не может найти себе место, не может длительное время лежать и сидеть спокойно. Поэтому я, периодически переворачиваясь с бока на бок, делала вид, что продолжаю писать. Тупо чертила каракули на бумаге, чертила, а сама думала: Боже мой, я здесь! Мамочка! Как хорошо, что ты не дожила до этого дня. Грешно так говорить, но я знаю, что если бы со мной случилось подобное в то время, когда ты была еще жива, то ты бы не перенесла этого, не перенесла позора. Хотя, этого никогда бы не произошло, если бы ты не ушла. Мамочка. Ну почему же судьба у меня такая, мама?

Почему?

Душа моя надорвалась от страданий. Выхода нет. Жить не хотелось. Я умирала морально.

Я не знала, что предпринять, чтобы изменить ситуацию. У меня не получалось принять то, что я лишена свободы ни на день, ни на два, а, возможно, на долгие годы. В своей жизни я привыкла руководить ситуацией, а здесь я ничего не могла сделать. Это убивало. Но с другой стороны, хорошо, что я не могла принять это в тот момент, потому, что я бы не вывезла этого понимания тогда. Полностью осознать, что ты ОДНА, что у тебя нет поддержки, что ты ОДНА в своем горе, горе на долгие ГОДЫ – значило бы расписаться в собственной беспомощности, а значит было бы не для чего жить.

Я искала хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, пыталась найти хоть что-то, что сгладит мое положение, но, увы, ничего разумного не приходило мне на ум. Оставалось только уповать на Бога и надеяться, что, чтобы не происходило в моей жизни, с Божьей помощью, обязательно сложится, как можно лучше для меня. Я пообещала себе, что как бы ни сложилось, вину в том, чего я не совершала – не признаю. Себя не разменяю. И всему вопреки – останусь Человеком. А когда все закончится, я смогу открыто смотреть в глаза любому, потому что буду точно знать, что за все время, проведенное в этой Системе, я не совершила ни один поступок, не сказала ни одного слова, за которые мне может быть стыдно. Да поможет мне Господь.