Проша
Череда новогодних праздников, совмещенная с традиционным медовым месяцем, ну, в данном случае, две недельки всего, это нечто. В основном по гостям ездили мы, не приглашая никого к нам в дом. Конечно, не из-за того что мы не хотели никого видеть, совсем нет, просто в моем по крайней мере сознании, эта была моя отдушина, крепость или гнездо, называйте как хотите. Зато посетили всех родных, что называется, новых и старых.
— Андрюшка, а давай сделаем вылазку в город? – попросила я, когда у нас намечалось два дня, свободных от гостей.
— А что так? Родственники уже замучили? – рассмеялся он.
— Ну, им я всегда рада, просто хочу получить от тебя очередной урок истории, — подпёрла я рукой щеку.
— О, вот как? Пойдем. Давай только разработаем маршрут по карте, идет?
— Отлично, только ты штурман, — указала я на него пальцем.
— Деваться некуда, — согласился он. Загрузил карту Москвы на своем любимом планшете, с которым, наверное, в обнимку бы спал, если бы не я.
Начали мы с Третьяковки. Выйдя из метро в заснеженный день.
— Давай, начинай, — распорядилась я, — почему Лаврушинский?
— Это-то просто, — усмехнулся Андрей, — здесь домовладелица обиталась по фамилии Лаврушина.
— Так просто, — разочарованно прокомментировала я, — как дважды два.
— Ага, ничего фееричного, — согласился он.
Выйдя на Кадашевскую набережную, я снова пристала к Андрею:
— А почему Кадашевская?
— А вот догадайся, — хитро прищурился он.
— Ну, опять! Андрюшка! — возмутилась я.
— Первые три буквы тебе ни о чем не говорят? – наклонился он ко мне.
Я немного подумала, «кад», и что вообще могло обозначать, спрашивается? Я только помотала головой и отрицательно хмыкнула.
— Ну, хоть чуть-чуть, подумай! – смотрел на меня Андрей и постучал себя по шапке.
— Не тревожь беременную женщину, рассказывай! – использовала я последний аргумент.
— Да уж, — возмутился он, — против лома нет приема. Слово бондарь тебе что-нибудь говорит?
— Это да, — согласилась я, — говорит. Это те, кто бочки делает.
— Ага, а бочка еще как называется?
— Э-э-э… бочка? Ну… а, кадка! Да, ладно? От кадки что ли?
— Превосходно! Именно от нее. Хотя с другой стороны… Я еще читал, что возможно название произошло от татарского, судья по-татарски – кади, есть еще одно – хамовные люди, то есть ткачи, которые ткали и катали полотно. Но лично мне кажется, что бондари, тут больше при делах, нежели остальные. Именно относительно названия места. Здесь вообще сначала деревня была Кадаши, затем в слобобу переросла, в которой сложилось ткаческое дело, после смутного времени, между прочим.
— Это хоть век-то какой? – поинтересовалась я.
— Конец шестнадцатого. Слушай, а давай я тебе серьезный экскурс в историю устрою, а?
— Э-э, вот этого не надо, — воспротивилась я, — у меня память девичья, всё равно ничего не запомню, и вообще, ты у меня на что?
Андрей рассмеялся и покачал головой. Тем временем мы перешли по Каменному мосту и неожиданно оказались, ну для меня, по крайней мере, на Болотной площади.
— А знаешь, чем она знаменита? – спросил Андрей.
— У-ф-ф, нет. Считай я полный профан в этом деле, — буркнула я.
— По названию, видимо, проблем не возникнет.
— Ну, это уж конечно. Небось, заболоченная какая-нибудь низменность? – проявила я сообразительность.
— Она самая. А вообще, как всё в те века тоже торговая площадь, еще увеселительная и арена кулачных боёв.
— Да, ладно? – восхитилась я. – Именно тут устраивали?
— Именно тут. А еще и казнили. Публичные казни здесь проводились.
— Ого! Типа, тоже развлечение? – подивилась я.
— Не совсем. Но что-то…, — неопределенно покрутил рукой Андрей, — кстати, последнего кого здесь казнили был Емельян Пугачев, между прочим.
— Вот как! Здесь значит, расстался с жизнью мятежный товарищ, — покивала я.
— Ага. А потом здесь, уже в девятнадцатом веке настроили склады и частенько эту площадь стали называть Лабазной, — продолжил Андрей, но я, постучав ему по руке, прервала просительно.
— Андрюшка, я есть хочу, то есть мы. Тут есть где-нибудь кафе, ресторан…
— Конечно, покормим ребятёнка и себя, — улыбнулся он, обняв меня за плечи и направив в сторону здания с ярко оформленной дверью.