Индийские фермеры выращивают мак

Но Ниру повезло. На его пути встретился односельчанин, тоже страдавший наркотической зависимостью. Земляк побывал в лечебнице, расположенной в двухстах километрах от их деревни, прошел детоксикацию и был доволен. Нир запряг лошадей, отправился в путь. Тридцать шесть дней его лечили, консультировали, проводили сеансы психотерапии, популярной здесь йоготерапии. Он втянулся в занятия группы самопомощи.

Возвращался домой окрыленным, полным надежд, и они вполне могли бы сбыться, если бы в его отсутствие не возникли обстоятельства, окончательно его доконавшие. Пока Нир находился в больнице, родной брат прихватил его землю. Оба втянулись в земельный спор, затаскали друг друга по судам, и в состоянии крайнего нервного истощения Нир сорвался, снова потянулся к афиму. Но теперь, кроме опиатов, он еще жевал табак и пил местное вино. Врачи, рассказавшие мне эту историю, пытались ему помочь, даже сумели привлечь к своей работе его семью, но случай оказался слишком тяжелым. Человек утратил всякую веру в себя .

— Я прошел, поверьте, нелегкий путь споров с самим собой, прежде чем убедился: у человечества нет другого пути покончить с наркотиками, кроме как посмотреть правде в глаза, подняться над страхом несведущих людей, перестать прислушиваться к недобросовестным коллегам и на уровне правительств всех стран мира принять единственное мудрое решение — легализовать наркотики.

Прочитав в моих глазах сомнение в правоте радикального суждения, профессор Д. Мохан, глава Департамента психиатрии Всеиндийского института медицинских исследований (AIIMS), подумал, скорее всего, о том, как трудно даются иностранцу тонкости чужого языка, и пояснил, выбирая слова, что он вовсе не считает приём наркотиков безвредным, не отрицает ужасных последствий и, конечно же, у него в мыслях нет кого-то склонять к их употреблению. Ему важно другое: результат, которого люди хотели бы добиться, то есть ликвидация наркоторговли как процветающего бизнеса и резкое снижение масштабов потребления наркотических веществ, лежит не на пути ужесточения карательных мер, а на противоположном направлении — на пути соблюдения прав человека (в том числе права распоряжаться своим здоровьем и жизнью), полного доверия к людям и к их собственному выбору. Дело государства — поставить весь духовный, культурный, экономический потенциал на распространение здорового образа жизни. Если удастся сделать употребление наркотиков немодным, непрестижным, предосудительным, наркотическое половодье со временем вернется в узкие безопасные берега.

Странное дело: идея легализации наркотиков живет по преимуществу в умах постоянных потребителей, ожидающих времена, когда можно будет свободно, не боясь полиции, купить в аптеке желаемые вещества, но такой оборот дела не устраивает наркоторговцев, получающих большие прибыли как раз на запретах. Риск оправдывают высочайшие рыночные цены, которые вынуждены платить больные люди, лишенные выбора. В поездках я встречал официальных лиц, в том числе полицейских, бывших наркозависимых, даже некоторых депутатов парламента, склоняющихся к возможности узаконить, например, торговлю марихуаной как наименее вредным наркотическим веществом. Но в первый раз я встретил авторитетного медика, убежденного в разумности легализации не только марихуаны, а всех наркотиков, не делая разницы между «легкими» и «тяжелыми». И где — в столице Индии, одной из колыбелей мирового распространения наркотических веществ.

Аргументы сторонников легализации, как бы к ним ни относиться, нельзя назвать абсолютно беспочвенными. Если бы они не имели под собой оснований, можно было бы не обращать на эту позицию внимания, а только изумляться странным людям, в том числе уважаемым, не ищущим в легализации выгод для себя. Но споры переместились из кухонь на международные симпозиумы. Специалистов давно не умиляют победные реляции силовых структур разных стран, демонстрирующих мировому сообществу мешки конфискованного героина или кокаина и наркоторговцев, чаще всего уличных, как на них надевают наручники и ведут в полицию. Чему радоваться, если общий уровень потребления наркотиков не снижается: конфискации и аресты никого не останавливают. Так будет до тех пор, пока наркотики выступают на рынке в качестве товара, приносящего огромные доходы не столько производством, как его запретами. Наркобароны относят на стоимость свой риск, страхи, уловки по обходу запрета, включая подкуп силовых структур и высших правительственных чиновников.

— Мы разве не знаем, как теневые деньги наркомафий идут на поддержание войн, криминальных организаций, стремящихся к власти политиков? — горячится профессор Мохан.

Хорошо понимаю его состояние. Медикам, выхаживающим наркозависимых больных, особенно горько наблюдать, как виновники массовых человеческих трагедий, владея огромными денежными средствами, для их легализации («отмывания») инвестируют капиталы в экономические и культурные программы, на создание политических партий, движений, институтов; по словам профессора, кое-где эти средства идут даже на показную борьбу с наркомафией и лечебную помощь наркобольным. Это поступки не мотов, не благодетелей, не глупцов. А дальновидных воротил, предпочитающих держать наркоситуацию под контролем и направлять ее. А еще это небольшая плата за дорогостоящее доброе имя покровителя медицины, ремесел, искусств. Запрет на производство и продажу наркотиков создает для теневого бизнеса благоприятную среду. Именно наркобаронов более всего страшит легализация, при которой денежные потоки направились бы в другую сторону — на счета государства.

Запрет — это и миллионы подростков, которые в предвкушении наркотика, в ожидании повтора однажды узнанного нового ощущения, будь это расслабление, эйфория, возбудимость или чувство агрессивности, готовы ради дозы пойти на преступление. Они ни перед чем не останавливаются, увеличивая масштабы воровства, грабежей, проституции, а также уличной наркоторговли, — только бы на дозу заработать.

Так рассуждает собеседник, убежденный в неизбежном пересмотре основ, на которых держится мировое антинаркотическое законодательство. Аргументы сторонников легализации можно свести к четырем наблюдениям, кажущимся им безупречными.

Во-первых, так называемая «борьба» с наркотиками пока оканчивается поражением всех структур, занятых ею. Крупные инвестиции в органы правопорядка, в таможенную систему, в структуры государственной безопасности не дают адекватной отдачи. Тюрьмы переполнены мелкими торговцами марихуаной, а наркобароны, в чьих руках производство, перевозки, сбыт сильных наркотиков, процветают.

Во-вторых, легализация наркотиков дала бы государству возможность контролировать их производство, потребление, качество, чтобы не было вредных примесей, усугубляющих разрушение организма. При открытой торговле наркотиками финансовые органы могли бы получать дополнительные налоговые отчисления, которые можно было бы направлять на лечение наркозависимых больных.

В-третьих, судя по истории легализации алкоголя в странах, где его продажа когда-то была запрещена или ограничена, после отмены запрета уровень потребления вырастает только в самом начале, а после стабилизируется.

В-четвертых, при легализации резко упадут доходы наркодельцов. Их картели и другие мафиозные структуры неизбежно распадутся, а это повлечет снижение общего уровня насилия и преступности.

Вывод: финансовые затраты на борьбу с наркотиками и общественные потери, вызванные порожденной запретами криминализацией всех сторон жизни, никак не оправдывают мизерные результаты «антинаркотических войн».

— Любое государство способно контролировать наркоситуацию, имея только одного наркодельца, но крупного, всем известного, — говорит профессор.

— Кто же им может быть? — спрашиваю я.

— Само государство, конечно!

— И оно будет вправе свободно продавать наркотики? Всем без разбора?

— И сколько душа желает! — улыбается профессор моей тревожной интонации.

Разумеется, он утрирует свою позицию, предлагая не реальную программу действий, а только шокирующие слух способы решения сложного комплекса действительных проблем. Он понимает иллюзорность своих рекомендаций в современных условиях. Никто из сторонников легализации наркотиков, даже самые прозорливые, не берутся предсказать медицинские, социальные, криминальные последствия свободной, неограниченной продажи наркотических веществ, в том числе марихуаны. В большинстве стран к этому не готово общественное мнение, не развита сеть доступной профессиональной наркологической помощи. Доктор Мохан и его единомышленники рассуждают скорее о временах грядущих. Обретя больше опыта, благополучия, свобод, в условиях политической стабильности и на новом этапе международного сотрудничества человечество созреет до всеобщего референдума. Тогда всем землянам будет задан единый вопрос: какой подход к наркотикам полнее отвечает интересам человека разумного. Даже самые торопливые сторонники легализации не представляют, можно ли в наши времена, не дожидаясь согласия всех наций, внутри отдельно взятых государств снять запреты на распространение наркотиков без тяжелых последствий.

Я внимательно слушал аргументы профессора, мысленно соглашаясь со многими его наблюдениями, особенно с тем горьким фактом, что запреты не решают проблему, а в лучшем случае слегка сдерживают неблагоприятное развитие событий. Иначе и быть не может в условиях, когда наркобизнес приносит такие доходы, что любой риск и безрассудство кажутся оправданными. Но, с другой стороны, в легализации тоже мало смысла, если она проводится в недостаточно развитых странах (а их большинство), не имеющих ресурсов для обеспечения государственного контроля над ситуацией и создания системы лечения физической и психологической зависимости. Сделайте продажу свободной, и на рынке в лучшем случае произойдет замена одних наркодельцов другими — даже если ими будет само государство или структуры, им назначенные.

Можно спокойно рассуждать, встречаясь с коллегами-медиками или полицейскими. Почему не послушать? Ход чужих размышлений, отличный от твоего, бывает привлекателен. Но стоит вернуться в свою клинику, зайти в палату, увидеть на подушке мертвенное лицо пациента с рас¬ширенными зрачками, а рядом склонившуюся над ним несчастную мать — чужие и свои рассудочные доводы в пользу легализации разом оставляют меня. Прочь! Даже думать об этом не хочу. Как можно делать общедоступными вещества, способные менять сознание и вызывать зависимость? Вспоминая своих больных и пациентов Эрика Калина в Лондоне, сеньоры Марии Изабель в Боготе, доктора Маломо в Лагосе, доктора Томпсона в Мельбурне, доктора Джексона в Хобарте, наконец — судьбу индийца Нира из Пенджаба, задыхаешься от беззвучного протеста. Легализация? Доступность? Новые искалеченные жизни? Сегодня?

Нет! Нет! Нет!