Чему улыбаются Будды в тайландских монастырях
Выход нашли в ноябре 1985 года в Скандинавии, когда семеро таиландских медиков и с ними один пролеченный пациент при поддержке шведской стороны отправились на четырехмесячную стажировку в городок Дэйтон (Швеция). Там гости впервые услышали о существовании ТиСи — терапевтического общества (коммюнити, как они говорят). Новая форма работы с пациентами их увлекла. По возвращении на родину они нашли единомышленников, арендовали кусок земли со старым деревянным бараком, который объявили центром национального ТиСи. Его назвали «Дом Бремберга» — в честь шведа Ларса Бремберга, которому пришла мысль о такой программе для Таиланда и достало энергии добиться от шведских благотворительных фондов поддержки проекта, одного из первых в Юго-Восточной Азии. Пять лет спустя таиландское правительство выделило бюджетные средства для основания вблизи комплекса Таньярак крупного Центра терапевтического сообщества с тремя отделениями для мужчин (на пятьдесят человек каждое), женщин (на тридцать пять человек), для амбулаторных больных (на сто пятьдесят человек) и для больных рецидивом (на тридцать пять человек).
Программа ТиСи включает в себя элементы групповой психотерапии, но в большей мере ее следовало бы отнести к терапии коллективной, или массовой, при которой на больного воздействует не столько группа, сколько общность лечебных методик, применяемая в случайном объединении людей, мало влияющих друг на друга. Основным фактором воздействия здесь выступает личность психотерапевта. Таиландская программа предполагает добровольное участие пациентов, прошедших детоксикацию и готовых стационарно или амбулаторно входить в терапевтическое общество для окончательного закрепления послелечебного эффекта.
В первые пятнадцать дней пациентам помогают определить их ориентации и цели, которых они хотели бы добиться в теперешней жизни. Иначе говоря, люди должны ответить на вопрос, чего они желают для себя в сложившихся обстоятельствах.
Лечебная стадия, продолжающаяся год, предусматривает различные терапевтические подходы к достижению осознанных больным его психосоциальных целей. Их стремятся реализовать в двух параллельных группах — терапевтической и рабочей.
В основе терапевтической группы есть много от принципов, принятых в 1958 году американским врачом Чарльзом Дедериком, в прошлом алкоголиком. Он организовал в Сайнаноне (Калифорния) общество взаимопомощи для тех, кто хотел излечиться от алкогольной или наркотической зависимости. Пациенты, находясь вместе, должны были сообща участвовать в самоизлечении. От них требовался полный отказ от алкоголя и наркотиков, полное самообслуживание, занятие тяжелым физическим трудом, готовность жить общиной, не имеющей лидера. Способ лечения предусматривал встречи новичков с теми, кто уже избавился от зависимости и собственным опытом мог убеждать новичков, помогая им укрепиться в своем выборе. Таиландские медики привнесли в программы кое-что от гештальттерапии с ее стремлением выявить скрытые возможности пациента, поощряя осознание им своих потребностей и помогая ему самостоятельно выходить из тупиковых ситуаций.
Рабочие группы моделируют общественные отношения, участвуют в приготовлении пиши и уборке на кухне, на открытом грунте и в парниках выращивают цветы, декоративные растения, овощи, разводят кур и уток, а в прудах — рыб, учатся быть продавцами магазинов… Иными словами, пациенты готовятся реинтегрироваться в общество. Программа ТиСи предполагает перед выдачей пациентам диплома о прохождении курса помочь каждому найти работу.
Большинство участников программы — обитатели городских окраин и бедных селений. Многие из них, особенно лишенные семьи и крова, не готовые пока вернуться в общество, находят приют в созданном в рамках программы «доме наполовину» или «полудоме», где бывшие пациенты получают койку, питание, уход и, как говорят тайцы, возможность управлять собой в более ответственной степени.
Интересным мне показался принятый здесь порядок наблюдения за судьбой тех, кто окончил программу. Не менее трех месяцев сотрудники программы должны держать бывших своих пациентов в поле зрения. Как складываются их семейные отношения, что изменилось в их поведенческих функциях, насколько их удовлетворяет работа. Этот непрекращающийся интерес тайские медики относят к поддерживающей терапии. К слову, в штате программы ТиСи заняты сорок профессионалов (медсестры, психологи, социальные работники), приглашаемые по необходимости врачи разных профилей и двадцать пять бывших пациентов, успешно окончивших программу и после специального тренинга с энтузиазмом включившихся в работу с новичками.
Мне казалось, что я имею некоторое представление о таиландском опыте лечения наркоманий, но эта уверенность оставила меня, когда, заинтригованный рассказами наркоманов, я добрался до монастыря Тамкрабок.
— Это секретно. Это сверхсекретно! — восклицает мистер Гордон в ответ на мою просьбу назвать целебные травы, которыми в монастыре Тамкрабок монахи в обнесенной оградой и недоступной для посторонних таинственной зоне, закрытой для врачей от официальной медицины, лечат алкоголиков и хронических наркоманов. Лечат всех, независимо от вида употребляемых наркотических веществ, применяя в разных сочетаниях отвары местных горных трав. Монастырский комплекс лежит на северо-востоке, в горном селении Чал Кал. Это самый крупный из известных мировых центров по лечению и реабилитации больных наркотической зависимостью. Триста священнослужителей в оранжевых накидках через плечо лечат одновременно восемьсот — девятьсот пациентов. Когда по пустынной дороге через пальмовые заросли и кукурузные поля я добрался до монастыря, в нем оказалось девятьсот восемьдесят больных. По преимуществу опийных наркоманов. В переводе с тайского Тамкрабок — монастырь Опиумной Трубки.
О мистере Гордоне я кое-что узнаю позднее, но именно здесь уместно сказать о нем. Он из Нью-Йорка, из небогатой негритянской семьи, рос во дворе большого гарлемского дома, где на балконах сушилось белье, отчего семиэтажный старый, облупленный дом походил на побитый штормами и выброшенный на берег парусник. Дитя протестантской общины, он необъяснимым образом увлекся буддизмом, к удивлению всех обитателей, обрил голову, где-то раздобыл желтые ткани и один, без гроша в кармане, в рваной обуви на босу ногу отправился странствовать по Юго-Восточной Азии. Молодой странник с четками на запястье учился в монастырях, в совершенстве овладел искусством медитации, научился наблюдать свои ощущения без каких-либо связанных с ними мыслей. Увидев много чудес, познав науки и языки (тайский, санскрит), он получил разрешение служить в Тамкрабоке и со временем занял пост одного из высших иерархов монастыря.
Для строительства Опиумной Трубки буддийская церковь Таиланда в пятидесятых годах выбрала живописную и достаточно удаленную от туристических троп холмистую местность. Собрали монахов — аскетов, имеющих практику интенсивной медитации, знающих свойства растений и способных стать учителями для духовно заблудших людей. Среди пятнадцати тысяч пролеченных в монастыре больных, по преимуществу буддистов, есть последователи разных религий, даже атеисты. Для монастыря это неважно. Были бы готовы к безусловному послушанию и символической плате (с обеспеченных — сто долларов в месяц). Среди пациентов много молодых, привезенных отчаявшимися родителями. Средний возраст мужчин — двадцать семь, женщин — двадцать пять. Старше сорока пяти и младше восьми лет не принимают.
Мы сидим с мистером Гордоном под навесом из сухих банановых листьев, в десятке шагов от монастырской ограды, совершенно невозможной для проникновения через ее ворота, охраняемые круглосуточно и строго. Оттуда не доносятся голоса, хотя ветерок тянет в нашу сторону. У меня было много вопросов, но почти все они вызывали у монаха выброс руки с предупреждающе торчащим указательным пальцем: «Это секретно. Это сверхсекретно!» Как будто мы были у стен завода по производству оружия для космических войн. Мне казалось, тамкрабокские монахи опасаются потерять привилегии, которые дает любой миф.
Мало-помалу все же удается кое-что вытянуть из странного собеседника и хотя бы приблизительно представить, что происходит за монастырской оградой. От подъема (пять утра) до отбоя (двенадцать ночи) больные на ногах. На первом этапе, в период детоксикации (от одного до пяти дней), больные пьют из передаваемой по кругу миски травяной отвар, вызывающий рвоту и снимающий тягу к наркотикам. У многих выворачивает все внутренности. При коллективном приеме отвара присутствуют мужчины и женщины, уже прошедшие лечение. Они хором поют навеваюшую приятные воспоминания песнь о родителях и покинутом отчем доме. Придя в себя, больные медитируют, принимают травяную сауну — она снимает мышечные боли. На втором этапе (шесть — десять дней) пациенты вместе с монахами изучают доктрины буддизма и дают клятву не употреблять наркотики. А после продолжают психотерапевтические и религиозные занятия. На протяжении всего лечения больные ходят в горы — собирают травы, пашут землю, разбивают кувалдой камни, строят новые здания комплекса. И за пределами монастыря сооружают из железобетона гигантские (высотой с трехэтажный дом) статуи Будды, выкрашенные черной краской с желтой лентой через плечо. Я видел эти изваяния, рядом с которыми чувствуешь себя лилипутом. Их столько, что кажется, будто все три тысячи таиландских храмов направили в Тамкрабок своих самых больших Будд.
Когда пациенты, не выдержав нагрузки, валятся с ног и рыдают, им никто не поможет подняться.
— Каждый сам себе должен помочь, — говорит мистер Гордон. — Мы не верим в больницы, в докторов. Мы верим в сознание и помогаем больному лечить самого себя. Мы отнимаем у него имя, все убираем из его головы, он становится овощем. Он спит в наушниках, в состоянии гипноза, мы всю ночь говорим с ним. Мы думаем за него, мы — его мозги.
Содержание Тамкрабока обходится в месяц двадцать — двадцать пять тысяч долларов. Продукты питания дает монастырская земля, скромную одежду для себя и больных монахи шьют сами. В штате нет работников, которым бы приходилось платить как служащим, — для дисциплинированной монашеской общины любая простая работа есть проявление заботы о других. Среди монахов бывшие полицейские, солдаты, бродяги-наркоманы. Спонсоров здесь избегают.
— Никакого государства, никаких компаний, никаких организаций! — говорит мистер Гордон. — Например, нам принесли миллионы долларов. Нам это не нужно. Потому что наши больные захотят узнать, кто владельцы таких сумм, как их зовут. Это все лишнее. Когда что-либо приносят простые люди — мы берем. Не приносят — мы не берем и долго молимся.
Я все-таки прошу разрешения пройти на территорию монастыря. Мистер Гордон неумолим:
— Это секретно. Это сверхсекретно!
Гостям остается сквозь щели ограды наблюдать, как, сидя на полу, скрестив ноги, больные по очереди передают из рук в руки чашу с отваром, а час спустя строем выходят из ворот, поднимаясь в горы. Призвав на помощь все свое красноречие, я продолжал уговаривать взять меня с собой на территорию. Умягчили сердце монаха не доводы рассудка, а внезапно осенившее меня спасительное желание внести свой скромный вклад в монастырскую казну. Как же это раньше не пришло мне в голову! Мистер Гордон уточнил, какой суммой я могу помочь монастырю, и после недолгих колебаний решительно поднялся, жестом приглашая следовать за ним. Мы прошли через крашеные железные ворота, открытые монастырскими охранниками, склонившими перед монахом в почтительном поклоне бритые головы.
Просторный барак со сплошными окнами, по обе стороны от входа на плоских возвышениях, окрашенных в красный цвет, тесно один к другому зеленые дерматиновые матрасы для больных — я насчитал семьдесят и сбился со счета. Таких бараков, мужских и женских, на территории с десяток. Их разделяют фруктовые деревья. Когда мистер Гордон ненадолго отлучился, мы поговорили с обитателями монастыря, собиравшими плоды. Все довольны и были бы даже счастливы, если бы не наказания за проступки, особенно за попытки побега. Провинившихся монахи привязывают к каменному столу вниз животом и на глазах у всех обитателей бьют палками ниже спины. Двенадцать ударов — это чувствительно. С женщинами поступают таким же образом, но в отсутствие мужской половины монастыря.
Во дворе мы встретили швейцарца из-под Цюриха. Тридцатипятилетний католик, десять лет зависимый от кокаина и алкоголя, живет здесь почти год.
— Не хочу возвращаться, видеть старых друзей, хочу жить от них подальше.
— Вы уверены в излечении?
— Пока я здесь, все в порядке, но не знаю, что случится, когда передо мной не будет замков.
Нет ничего удивительного в том, что буддистская община, подобно общинам других мировых религий (христианства, ислама), использует свои институты для помощи людям разных культур для восстановления сил, освобождения от страха и беспокойства, преобразования сознания, угнетенного психоактивными химическими веществами. Церковные учреждения разных конфессий пытаются по-своему помочь человеку изменить эмоциональное состояние, при котором весь потенциал сознания или большая его часть сфокусирована на удовлетворении неотвязной тяги к наркотику. Как бы ни относиться к конкретной практике монастыря Тамкрабок, если принятые здесь подходы помогают хотя бы небольшому числу людей освободиться от физической и психической зависимости, мистер Гордон и другие священнослужители стараются не зря.
Иностранцы живут в бараке, расположенном чуть поодаль и выкрашенном в голубой цвет. Там австралийцы, немцы, итальянцы, англичане, поляки… По словам мистера Гордона — и шестеро русских. Один, он знает, по имени Иван. Как мы ни просили о встрече с ними, на этот раз монах был непреклонен.
Ну что же, пусть буддийские монахи помогут Ивану и его товарищам. Дай Бог им избавиться от беды. Жаль только, что эти шестеро не нашли монастыря, знающих травы монахов и матраса на полу — в России.