Проша
Прогуливаясь по парку, присела на лавочку рядом с прудом, который привели в порядок этой весной, чистая гладь воды, выложенный разноцветными камнями и валунами берег, красота! Я погрузилась в чтение. Увлёкшись, не сразу почувствовала холод, не глядя по сторонам, нащупала свою сумку и начала вытаскивать тонкий палантин, таскала его с собой всё время для разных подобных случаев, места занимает мало, но теплый, чистая шерсть, как никак. Закуталась и услышала всплеск. Тут ещё и рыбу запустили что ли, пронеслась в голове мысль. Но читать не перестала, больно увлекательная история. Снова раздался всплеск, за ним ещё. Я подняла глаза на пруд. Под расходившимися кругами на воде на меня уставилась Никса, с надменной усмешкой наблюдала за мной. Вот же… нежить! Подскочила я на скамейке и нахмурилась глядя на неё.
— Здорово, чего надо? – не очень-то вежливо получилось, но в голове у меня крутились и более жесткие высказывания.
— И тебе здоровья, — пропела высокомерно, — всё ладно у тебя, как посмотрю.
— Пока не жалуюсь, — осторожно ответила я.
— Хорошеешь да наливаешься. Дитя тебя изрядно одаривает, — слова произносила с высокомерием, а в глазах плыла тоска.
— Э-э… спасибо, — едва нашлась, что ответить.
— Надобно отдать тебе кое-что, — извиваясь, вылезла на поверхность до плеч.
— Это чего же? – ещё больше насторожилась я. Не хватало ещё от русалок подарки какие-то принимать.
— Камень твой.
— Это какой такой мой? – Вроде никаких камней мне не причиталось.
— Из гребня. Он с тобой связан, горячий, фыф, — фыркнула она и сжалась на мгновение.
— О-о! – дальше слов как-то не находилось.
— Подарок твой хорош и мне несказанно услуживает. Но камень этот, — снова лицо её исказилось и она передёрнулась, — зело на тебя направлен, узы нашими чарами не разрушаемы.
— Ага. А что взамен? – настороженно спросила её.
— Ничего, — тихо, с шипением, произнесла она, — ты избавишь только от обузы окаянной.
Потом вдруг вынырнула до пояса и уставилась холодно-зелеными глазами, я отшатнулась:
— Э-э, потише, — проговорила я.
— А гребень целиком хочешь ли вернуть? За отпрыска рода елисеевского? Отдам, — уставилась своими холодными яростными глазищами.
Ничего себе! Чего ж она всё к Андрею-то пристаёт?
— Ишь ты?! И зачем же тебе это надо? – взыграло моё любопытство.
— Род его чистый, умом пронизан, красою опять же. Таких интереснее приручать, под себя переправлять, а потом уж и любить, — с шипением произнесла она.
— А вот об этом забудь, раз и навсегда! – зло и яростно ответила я. И стукнула кулаком по скамейке.
Она тут же нырнула по шею в воду и уставилась на меня глазами-льдинками. Потом по лицу прошла судорога и она сказала:
— Стена огня. Не преодолеть твою любовь, никак, — с холодящей досадой раздались её слова. – Бери камень, избавь меня от него.
Она перетекла вновь на берег и, дотянувшись до скамейки, положила светло-зелёный небольшой камешек на сиденье.
— Прощай, Катерина. С тобой нехорошо, горячая очень, — ушла под воду, бесшумно, без кругов и брызг.
— Пока, — недоумённо выдохнула я.
Камень руками, я брать не решилась. Достала из сумки салфетку, аккуратно обернула ею камешек, и положила его в сумку. Кто её знает, нежить эту, чего они там напридумывали. Прохора вызову, узнаю.