Проша
Как только драгоценная наша дочь начала говорить, мы начали понимать, что она обладает некоей способностью чувствовать не совсем так как все.
Василиса только пожала плечами и хитро улыбнулась:
— Ничего удивительно, какие родители, такова и дочь.
— Вот знаешь, Василис, за всё время, что мы знакомы, к твоим выражением, я никак привыкнуть не могу. Ты можешь толком объяснить, — вспылила я.
— Ох, ох, — подскочила Василиса и еще пуще разулыбалась, — не кипятись. Лучше вспомни, что я говорила о тебе?
— Ну… типа я из поколения травниц-целительниц? – нахмурилась я.
— Головушка работает и то ладно, — похвально проговорила она.
— Василис!
— Так и есть. У тебя способность, она не выражена ярко по жизни, но, — она приподняла палец вверх, — удесятеряется рядом с теми, кого ты любишь.
— Ага… а способность-то в чём?
— Катюша! Я же тебе говорила! – возмутилась она.
Я молча на нее уставилась и подняла брови в немом вопросе.
— Любя, ты поддерживаешь здоровый дух в теле. Помнишь, я тебе как то говорила, что Андрею с тобой лучше?
— Да, помню. Но… Ты серьезно? – недоверчиво посмотрела на неё.
— Абсолютно. Скажу тебе больше, — на этот раз она стала серьезной и приблизила ко мне своё лицо, синие глаза были словно магнит, — ты жизнь ему переменила. Но коли бы встреча ваша не случилась, та, майская, для него концом могло это обернуться.
— То есть ты хочешь сказать, если бы мы в тот момент не познакомились ближе…, — глаза мои сами собой распахнулись.
— Правильно мыслишь. Коли человек не может найти своего места и свою любовь, его жизненные силы истончаются, а для мужа твоего это вдвойне-втройне было опасно, не так ли? – склонила она голову к плечу.
Я только молча пялилась на Василису. Она утвердительно кивнула и произнесла, уже более веселым голосом:
— Андрей идет с Сонюшкой с прогулки. Давай принимай соответствующее выражение.
— Василис! Подожди, подожди! А что же Андрей? Сейчас? – торопливо спросила я.
— Сейчас всё хорошо, не волнуйся. С тобой он сил всё более набирает, — и опять улыбнулась своей хитрой улыбкой.
— Мама! Мы с папой соблали, тебе, — София протянула мне букет из травинок, листьев и мелких лесных цветов.
— Ой, красота какая! Спасибо, моя хорошая, — улыбалась я.
— Ася, а тебе в длугой лаз, ладно? – подбежала к Василисе.
— Я подожду, — закивала она головой и погладила нашу дочь по голове.
— Так то ж, нагулялися? Таперича, обед и почивать, Сонюшка, — возник Прохор.
— А-ха, — она побежала мыть руки.
— Привет, Василис. Ну, если б знали, тебе бы тоже букет преподнесли, — сказал Андрей.
— Ничего, — прищурилась хитро Василиса.
Отобедав, Прохор отправился в комнату сказки рассказывать и колыбельные петь для Софьи. Честно говоря, лучшей няньки для нашей дочки сыскать было бы трудно. Чтоб я без него делала, не знаю. Я же продолжила приставать к Василисе, уже вместе с Андреем:
— Так что всё-таки у Софьи за способность?
— Про тебя сказала, травница ты моя, теперь про Андрея, — усмехнулась она.
— Ты чего-то раскопала интересное? – с любопытством спросил Андрей и присел к столу.
— Ничего сверхъестественного, если ты об этом, — снова хитрая улыбка, — но ты из елисеевских, а они все сплошь царевичи, да королевичи. Так-то вот.
— Ох и свезло мне, — воскликнула я, смеясь, — муж оказывается у меня царских кровей!
Андрей рассмеялся:
— Гордись! – обратился к Василисе, — и что из этого-то?
— Ум, честь и совесть. — Мы с Андреем переглянулись и расхохотались.
— Василис, — всё ещё сквозь смех произнес Андрей, — ты чего это партийными лозунгами заговорила?
— Партийные они или какие, но к твоему роду подходят идеально, так-то вот, — снова усмешка скользнула по ее губам.
— Хорошо, а к Софье какое всё это имеет отношение? – спросил Андрей.
— Так, а что вас заинтересовало-то? – удивленно спросила Василиса, — толком не сказали, а спрашивают.
— Ты понимаешь, — лицо Андрея посерьезнело, он слегка нахмурился, — она знает про мою… нет, не так. Она понимает, что я болен. Конечно, не конкретику, но что это довольно серьёзно, вроде как…
— Ну-ка, давайте поподробнее, — распорядилась Василиса.
— Подробнее. Гуляем мы в парке, — начала я, — Андрюшка тогда, чувствуя себя хорошо не посещал центр. Но от своей врачихи отклеится не мог. Она названивала постоянно, требуя придти. Он злился и даже ругался с ней, но дабы не накалять, всё-таки пошёл сдать анализы. И эта «инфекция» назначила ему какие-то другие таблетки.
Перед моими глазами предстала картина. Мы идём по дорожке в парке. Конец мая, тепло, приятно согревает солнце, листва свежая, только преддверие буйства красок. Софья идёт между нами держа за руки. Вот Андрей слегка спотыкается, останавливается и прикладывает руку ко лбу, морщится. Тогда, весной, приступы головокружения его просто преследовали, после этой перемены лекарств.
Софья поднимает карие глаза на него, улыбается и говорит:
— Папа. Сийно кужится? Это поойдёт. Похая болячка, — топнула ножкой.
Андрей застыл, уставившись на дочь. Софья же подвела меня к нему и соединила наши руки.
— Мам, а ты помозесь, я знаю, — теплая волна её взгляда, Андрюшкиного взгляда, накрыла нас.
Я встряхнулась и посмотрела на Василису. Она задумчиво слушала, потом медленно произнесла:
— Полагаю было что-то ещё?
— Да. Она как-бы это сказать… предостерегает что ли? – неуверенно произнесла я.
— Угу, Прохор тут кашеварил, — поддержал меня Андрей, — отвлекся, а Соня из комнаты ему крикнула, мол, каша убегает. С детьми на прогулке играет, замирает и говорит, что вот какая была красивая игрушка, жалко…
— И игрушка ломается, — покивала я.
— Она расстраивается? – поинтересовалась Василиса.
— Да. Ей это не нравится. Василис, что это может быть?
— Мне кажется, она чувствует вокруг себя неспокойность и пытается улучшить… А знаете-ка что, — встрепенулась она и усмехнулась, — родилась она в тот самый день сплетения венков или, солнцев день. Ныне на Ивана Купала. Считалось, что вся нечисть к этому дню из рек уходит, вода чистая. Правда, в ту ночь спать нежелательно. Нечисть реки освобождает, да бродит около, оттого и костры жгут. Огонь тож очищающим пламенем их отгоняет. Поверье, не поверье, а считалось, что венок символ чистоты, верности, оберег от нежити. Да и имя вам сном тем самым навеялось, а что оно означает, знаете ли?
— Мудрая. Это-то мы изучили, — ответил Андрей.
— Вот и складывается – чистота, мудрость, защита от нежити и всего плохого, что с ней связано, в том числе болезни, — мягкая улыбка скользнула по губам Василисы.
— Ага, — удивленно кивнул Андрей, — значит, Софья в своем роде создает… ну, или пытается создать гармонию вокруг себя. Так получается?
— Похоже на то, — согласно кивнула Василиса.
— Сказка продолжается, — ухмыльнулась я.
— Ой ли! А вы-то сами, не её ли создаете? – хитро посмотрела она на нас.
— Мы-то? Да каким образом, Василиса, ты что? – весело возмутился Андрей.
— Ох, Андрюшенька, — вздохнула она и снова лукаво окинула взглядом, — жизнью своей. Любовью разделенной и пылкой. Помыслами чистыми, не так ли?
— Э-э… спасибо, Василис, но ты уж…, — не закончил Андрей.
— Это вам спасибо, драгоценные мои, — разулыбалась она.
— Василис, слушай, — задумчиво начала я, — ты говоришь Купала, но ведь он в июле, Соня же родилась раньше?
— Солнцестояния день. А то что позднее свершилось, то от другого зависит. А мы природой-матушкой повязаны, она нам силу даёт, её мы дети, — разъяснила она.
— Убедительно, — кивнул Андрей.
— Так и есть. Она всего сильнее. Ну, что же, пора мне и честь знать. Засиделась у вас, — поднялась она из-за стола.
— Василиса, ну, подожди, — пыталась я задержать её.
— Меня Иван дожидается, — улыбнулась она. – Ещё обязательно свидимся.
И уже на пороге, обернувшись, сказала:
— Вскорости на кольцо поглядывайте, — плутовски подмигнула она, — подарите нам ещё одного дитя, тем и сказку продолжите.
И была такова. Как у неё это получается? Я повернулась к Андрею, он с изумлением смотрел на свою руку с резным кольцом.
— Интересно…, — протянул он, — неужели и вправду, это возможно?
— Значит, да, — пожала я плечами. – Во что только с ними не поверишь.
— Оснований не верить, уже и не осталось, — усмехнулся он. И вдруг заключил меня в объятия, снова в глазах моё любимое карее тепло, скорее даже жар. Начал целовать и одновременно говорил. — Ты для меня сотворила лучшую сказку в мире, просто невозможную…
Уткнулся мне в шею и дышал часто.
— Это вот, родители. Чегой-то тут застыли? – проговорил со смешинкой Прохор. — Видать и вправду вскорости прибавленьице случится.
— Прохор, а ты наперед всё знаешь? – оторвавшись от меня спросил его Андрей.
— Так то ж! Оно конечно, — сказал, словно само собой разумеющееся.
— Угу, — Андрей покивал головой, сдерживая улыбку, — Прош, ты… не ошибаешься? Никогда?
— Не перечь! – воскликнул Прохор и расплылся в хитрющей улыбке, — мне то ведомо.