Проша
Андрей, отодвинув тарелку и бросив вилку, слушал меня со всё возрастающим изумлением. Потом произнес:
— Однако… И что такого в этом камне?
— Да ничего, в том-то и дело! – вскрикнула я. Достала из сумки скомканную салфетку и протянула ему.
Он развернул на столе, посмотрел удивленными глазами на него:
— Пожалуй… камень, как камень, — потом досадливо проговорил, — слушай, чего мы-то голову ломаем. Вызывай Прохора, пусть просвещает. Он сейчас как?
— В порядке, в смысле пока в свободном плавании. Прохор, появись!
В сизой дымке возник Проша, жуя морковку. Тут же спрятал её за спину и посетовал:
— Да, что ж так то? Трапезу не дали достойно завершить…
— А ты к нам присоединяйся, — Андрей сделал приглашающий жест рукой.
— А это дело, — согласился Прохор, — а вот это чегой-то, — указал он на салфетку.
— Собственно тебя и хотели спросить, — произнесла я.
— Так то ж, из гребня златого. Где сподобилась, а? – повысил он голос.
— Ты не ругайся, а слушай, — поведала и ему историю с русалкой.
— Вот оно как? – хмыкнул он.
Потом затих, рассматривая, но не прикасаясь к камню. Затем протянул руку и провёл над ним в воздухе. Приподнял брови, снова провёл открытой ладонью и задержал над камешком.
— А и взаправду тепло от него? Катеринушка, ты можешь взять его. Колдовства злого не вижу я.
— Точно? – подозрительно уставилась на Прошу.
— Ни чуточки, ни на полушечку, — закивал он головой.
— Ха! Так что правда? Он ей, этой русалке, жжет что ли? – усмехнулась я.
— Так то ж, именно так и есть. Она-то, считай, рыба скользкая, да холодная. А в камне сём сила другая запрятана, жар несущая, — с уважительностью в голосе произнёс он.
— А что за сила? – поинтересовался Андрей.
— Неведомо то мне, Андрюшенька. – Огорчился Проша и предложил, — надобно Василису выспросить.
— А когда ты можешь с ней связаться?
— Так ежели вы готовы принять гостей непрошенных, так и…, — повёл он рукой.
— Конечно, чего ты спрашиваешь? – удивились мы вдвоём. Тут же раздался звонок моего телефона.
— Катюша, ты видеть меня желала?
— Э-э, да. Ты можешь… придти? – запинаясь, спросила я.
Вместо ответа звонок, но уже в дверь. Быстро-то как! Мне бы так на работу являться, подумалось не вовремя. Василиса пришла одна. Улыбнулась обычной своей хитрой улыбкой:
— Случилось что?
-Привет. А Иван где? – спросил Андрей.
— Выдумывает на этот раз. В бюро своём конструкторском, — усмехнулась она.
Пришлось третий раз поведать историю о приобретении камня. Василиса слушала внимательно, к концу же моего повествования глаза её сияли и улыбка стала ещё шире:
— Ну, то что на нем злого умысла не было это и так можно было понять, раз, отдала его тебе.
— Ну, знаешь! А если б она наколдовала чего-нибудь? – возмутилась я.
— Ой, что ты! Не умеют они такое наколдовывать. Морок пустить хладный, окружить красою намороченной, дорогу спутать – это да. А вот заклятие какое наложить – это вряд ли.
Василиса взяла камешек в руки, закрыла в ладонях. Посидела молча, закрыв глаза. Потом посмотрела на меня лукаво:
— Катюш, а он и вправду твой. Цепочка просматривается до твоей в пятом колене родственницы. А была она, надо сказать, несказанно красива, да ещё и в целительницах ходила.
— Ну, приехали, — воскликнула я, — что и в моём роду тоже какие-нибудь волшебницы, колдуньи водились?
— Не колдунья, а целительница. Или ведунья, травница. Разницу чуешь?
— А-а, ну, ладно. Это пойдет. Надо было и мне врачом стать. Продолжить традицию, — усмехнулась я.
— У тебя и так хорошо получается, — хитро посмотрела на меня Василиса.
— Василис, ты опять! – возмущенно проговорила я. – Всё вокруг да около.
Василиса встала, подошла ко мне, нагнулась и на ухо прошептала:
— А ты на Андрея посмотри. Вот что тебе скажу, без тебя жизнь его стала бы намного короче, — отстранилась и лукаво подмигнула.
— Ишь, шушукаются, — недовольно проговорил Прохор.
— Цыц, Проша! – пригрозила Василиса пальчиком.
Я встряхнулась от слов Василисы и задала ещё один мучавший меня вопрос, как раз таки, напрямую касающийся Андрея:
— Василис, а что же эта Никса к Андрею так неровно дышит? Второй раз, между прочим.
— Да чего, чего! Выдра холодная! — воскликнул Прохор, — мил он ей-то. Воспылала вдруг страстью, это в рыбьей-то стужести, тьфу… нежить!
Андрей прыснул со смеху:
— Прош, ну ты и аллегории выдаёшь.
— А чего ж? Ты вот сам-то подумай, как это они любить-то могут? Окружить маревом, заманить, да обольстить вот ейная задача.
— Ой ли, Прохор? – произнесла Василиса, — историю помнить надо.
— А чегой-то? – вскинул он непонимающие лазоревые глаза.
— Никса из-за чего в омут бросилась? Помнишь такого? Красавец был, да…, — она прервала сама себя и уставилась на Андрея.
— Что? – недоумевая, ответил тот, оглядывая себя. — Василис, вроде наизнанку ничего не одел.
— Фамилия…, — раздумчиво произнесла Василиса.
— Василис, да ты чего? – потрясла я её за руку.
— Андрюша, ну-ка, дай-ка я погляжу. Ты не против?
Андрей только плечами пожал. Василиса подошла к нему прижала ладонь к его лбу, а сама закрыла глаза. Я же уставилась на Прохора и спросила без звука:
— Что происходит?
— Так то ж, прочитает сейчас род в прошлом-то и скажет, — прошептал Прохор и беспечно махнул рукой.
— К ней сила вернулась? – наконец догадалась я.
— А то как же, — ухмыльнулся Проша.
— Вот так, так…, — качая головой, сделала шаг назад Василиса и сказала с усмешкой, — повезло тебе Андрей Елисеев.
— И в каком же смысле? Василис, не томи, — поднял он глаза на нее.
— Твой пра, пра и еще не раз прадедушка, был предметом страсти её. Да выбрал другую, а она в горести бросилась в реку.
— И что? Я на него сильно похож? – изумился он, — Невероятно!
— Нет. Вовсе не схож. Ты прямой его потомок, а она это чувствует. Вот нюх у них, русалок этих, на такие связи очень силён.
Прохор, внимательно слушавший Василису, громко фыркнул.
— Замечательно, — по слогам проговорил Андрей.
— Василис, к тебе сила твоя вернулась, окончательно? – наконец, задала я ей вопрос.
— Чуточки подождать надобно. Недельку ещё, — метнула она на Прохора понимающий взгляд. – Скоро уже. Определим его на новое место жительства.