Лифт
— И когда же ты в театре был последний раз?
— Ну-у… это было, — Матвей даже голову запрокинул и в самом деле прикидывая, когда же он там был-то, — знаешь, похоже ещё культпоходом в средней школе.
— Ого, прилично. А чего же потом не ходил?
— Никто не приглашал, — усмехнулся он.
— Матвейка, — хлопнула его по рукаву куртки Марина.
— Да ну, Мариш. Просто не до того было.
— А ты не особо о себе рассказываешь, — задумчиво проговорила она.
— А о чём? – пожал плечами, — честно говоря, ничего интересного.
— Действительно, — лукаво взглянула она на него, — совсем ничего.
Матвей хмыкнул и подхватив её под руку, направился к метро. Мест свободных было мало, он усадил Марину и встал напротив, держась за поручень. Через пару остановок сменились пассажиры и Матвей почувствовал, что его теребят за руку, обернулся.
— Привет, Матюха, — бодро попривествовала Альбина, — а я смотрю, ты или не ты.
— Привет, Ляль, — нехотя ответил он. – Как дела?
— Отлично. Вот со вторым развелась, представляешь. – Чуть улыбнулась она. Выглядела понятное дело, весьма неплохо. Это-то Матвей оценил. Впрочем чему удивляться, свою внешность она использовала всегда только по одному назначению, а именно съём денег. Но вот именно сейчас, посетившее его воспоминание о ней, заставило его невольно передёрнуться. Не было в ней тепла, да и никогда не было. Только расчётливое поведение и даже в постели.
— Скачешь, значит. – Сощурил он глаза.
— Так а чего? – изогнула бровь. – Ты ж меня знаешь, я люблю красиво. А тут понимаешь, один всё в институт направлял, мол учись, а мне надо? Второй к плите припахал, хотя парень видный, такой что надо, поинтересней тебя будет.
— Так чего не приклеилась к нему. Раз к плите поставил, значит, деньги есть, обеспечивает, — хмуро проговорил Матвей.
— Ха, что я себе ещё с деньгами не найду. Слушай, а поедем ко мне. Покувыркаемся, вспомним время золотое, — она провела пальчиком по его щеке, он поморщился.
— Нет, — ровно произнёс он.
— Ты ж разбежался со своей этой, как её… ну, женой? Гражданской. И вообще, надо расслабляться, сам знаешь, это плохо влияет, особенно на мужиков, — игриво приподняла брови.
— Ляль, тебе что за дело? – Матвей старался не смотреть на Марину, понимая, что для неё этот разговор.
— Так ты классный, — она положила руку ему на грудь в распахнутутю куртку, — всегда на полную тра…, — Матвей сжал её кисть, отвёл в сторону и жёстко прервал.
— Прекрати.
— Так это правда, — округлила она недоумённо глаза, — секс с тобой всегда был клёвый, да и тебе всегда кайфово было, чего вдруг увиливаешь?
— Был, в прошлом. И не ори на весь вагон, — понизил он голос и зло посмотрел на неё. Марина чувствовала, что покраснела и не знала куда деть руки, наконец обхватила свою сумку пальцами. Хотелось куда-то немедленно скрыться, как ей казалось, от направленных на неё взглядов и она невольно вжалась в жёсткое сиденье. Альбина действительно говорила довольно громко и на откровенный разговор начали обращать внимание рядом стоящие пассажиры. Сидевшая по правую руку женщина, недобро зыркнула глазами на неё и проворчала себе под нос: «шалава какая».
— Ладно, орать не буду, — чуть спокойнее, но с вызовом проговорила Ляля, — так поехали. У меня есть шампанское, впрочем и водка тоже, джакузи и отличная кровать, как ты любишь.
— Я же сказал – нет.
— Ну и придурок. Много теряешь, — она снова попыталась коснуться его лица, наткнувшись на его взгляд, резко опустила руку.
— Не думаю, — холодно проговорил он.
— Где выходишь? – старалась говорить беспечно она.
— Не важно.
— Точно кретин, — фыркнула и развернувшись прошла к двери, сопровождаемая мужскими взглядами. Поезд подходил к платформе.
Матвей смотрел на своё отражение в стекле и проклинал всё на свете. Опустить взгляд на Марину никак не мог и только подъезжая к остановке протянул ей руку. Не дотрагиваясь до него она переместилась вправо, на освободившееся место, встала и направилась к выходу. Перешла платформу к поезду в обратном направлении. Матвей выскочил вслед за ней. Нет же! Не отпущу, только не ты.
Он подошёл, взял за руку и резко развернул к себе, обняв. Марина не сопротивлялась, но когда увидел её глаза, поразился их холодной пустоте, да и почувствовал, даже сквозь её шубу, жёсткость и напряжение. Попытался приблизиться поцеловать, она откинула назад голову. Матвей сглотнул и медленно наклонившись, прижал свою голову к её виску:
— Не могу без тебя.
Марина, словно ещё больше напряглась и, как показалось Матвею, через долгие несколько минут, провела рукой по его спине. Он прижал ещё крепче её к себе. Почувствовал, что она перемещает пальцы на его затылок, отстранился и не удержавшись начал целовать её лицо, затем только услышал:
— Матвей, люди смотрят.
Замотал головой не отрываясь от неё:
— Мне всё равно. Я не хочу, чтобы ты уходила от меня.
— Я не уйду. Остановись.
Он замер, всё ещё не отпуская её из своих объятий. Хлёсткие мысли кружились в его голове и всё об одном и том же. Основным, что их связывало, было слово потеря, он его ненавидел всем нутром, поскольку оно сопровождало всё негативное в его жизни. Потеря родителей, потеря возможности войти в новую семью, потеря семьи и дочери, потеря даже возможности получить достойное образование, потому что надо было вкалывать, чтобы хватало на хлеб. А этой потери он допустить не мог, чувствуя, что это последнее что он может потерять в жизни или собственно саму эту жизнь, потому что не мог представить себя без Марины никак.
— Слышишь? Матвей.
— Ты точно не уйдёшь?
— Нет же. Пойдём домой. – Марина снова провела рукой по его голове, остановилась на щеке и почувствовала жёсткость лицевых мышц, он так сжал зубы, что всё лицо просто задеревенело, словно на морозе. – Матвей, пожалуйста.
Она слегка встряхнула его руку, он отступил на полшага, но чувствовал какую-то заледенелось во всём теле. Марина вздохнула и потянула его к скамейке, посередине платформы. Усадив, смотрела в его лицо, затем протянула руку и пальцем провела по нахмуренному лбу, словно пыталась разгладить набежавшие морщины, подсела ближе и уже двумя руками обхватила его за щёки и большими пальцами поводила по скулам. Взгляд же его, когда он наконец, посмотрел на неё был с такой горечью и даже болью, что Марина ощутила какой-то скачок внутри, будто сердце совершило невероятный прогон от горла до желудка.
— Идём, — справившись с собой попросила она.
Матвей молча взял её за руку и направился на выход. До дома также шли молча, но его напряжённость она всё равно чувствовала. Зайдя в квартиру, он повернулся к ней, аккуратно расстегнул ей шубу, снял и повесил на крючок, затем размотал шарф, потом усадив, снял сапоги. Марина удивлённо наблюдая за ним, поймала себя на мысли, что он с ней обращается словно с маленькой девочкой.
— Матвей ты что? – озадаченно спросила она.
— Я не могу тебя потерять. Не хочу. – Чётко и жёстко проговорил он.
— Так… а я… я же здесь. Что ты? – ещё более недоумевая произнесла Марина.
Матвей усадил её в комнате на диване, а сам зашагал из стороны в сторону и говорил:
— Я плохо уже помню родителей, но ненавижу тот день, когда они разбились. Никто не виноват, отец сам не справился с управлением. Я тогда был в школе на продлёнке. Ждал до посинения, когда же мама придёт. Потом меня пинали по разным приемникам. Тётки мои приходили, плакали, но ни одна не смогла взять к себе. Потом сменил два детдома, остановился в третьем. Знаешь, дико ненавижу слово потеря, просто до бешенства. Патронат… чтоб его этот патронат. Лучше бы действительно его бы и не было, ты права тогда была. Я уже привык за год с лишним к этому, у меня появилась вроде как семья, а потом Лиза забеременнела своим и всё, меня как-будто и не было. Потом поступил в колледж, строительный. Выбора особого не предлагали, бери что дают или чеши убирать улицы, например. После работал в обычном ДЭЗе, а потом подвернулась оказия, попал в гостиничный комплекс здоровый, вроде как попрестижнее. Хотел продолжить образование, но тогда не смог бы заработать на себя. Один же. Тётки посчитали, что мальчик большой, чего ему помогать.
Марина слушала его монолог с огромным вниманием и волнением, следя за его перемещениями. Он остановился, смотрел в окно. Потом развернулся в её сторону:
— Знаешь некоторыми моментами своей жизни я не горжусь, совершенно. Хочется задвинуть это как можно дальше и не вспоминать. Лялька одно из таких напоминаний.
Матвей нахмурился, дёрнул непроизвольно рукой и подошёл к дивану, сел рядом, но Марину не трогал:
— Мариш, ты же понимаешь, мне тридцать лет. Я не могу быть девственником в эти годы. Да ещё и образование своеобразное у меня. Вижу, что тебя очень задел этот разговор в метро. Но я и не лгал тебе, ничего интересного в той жизни для меня нет.
— Но…, — осторожно сглотнув, начала она, — это же не совсем… правильно. Почему ничего? Так не должно быть.
Матвей мимолётно нахмурился и сжав губы отвёл взгляд в сторону, затем решительно кивнув, заговорил:
— Да. Не так. Неверно выразился. Тогда я сам был другим. Для того меня, всё было нормально. Не задумывался толком ни о себе, ни о других. Есть кто-то рядом – хорошо, нет – и так неплохо. Даже первый раз, — он морщась, мотнул головой, — это и в полной мере сексом-то не назовёшь…
— Я помню, — чуть кивнула Марина. — Ты говорил, что в семнадцать лет?..
— Да, — всё хмурясь, подтвердил он.
— А ты не боялся? – задала она настороженный вопрос.
— Чего? – удивился Матвей.
— Ну, ты же…, — указала Марина в него рукой и немного растерянно продолжила, — несовершеннолетний и потом случайная беременность…, — он понимающе хмыкнул.
— Так ей было пятнадцать. А о способах не забеременнеть мы могли целый трактат накатать, — пояснил невесело.
— А она-то что же? Зачем? – непонимающе смотрела Марина.
— Она уже была не девочкой. Так что просвещение она сама мне первая предложила.
— Однако. Содом и Гоморра, просто отдыхают, – почему-то вопросительно закончила Марина.
— Примерно так. Не переспал ты не крутой или не крутая. Вот и всё. Какая там любовь? Просто выпендриться надо было, бестолковость на первом месте. Нас же никто не наставлял, об этом, сама знаешь, не принято говорить, сами варились в собственном соку.
— И ты тоже, как бы… сам, на практике?..
— Ну, а как ещё? Мариш, вот при всём твоём строгом воспитании, наверняка, ты могла прочитать обо всём. Медицинский справочник, например, в интернете таких статей навалом. Но у нас-то ничего не было. А потом, наш детдом был не из примерных. От учителей только слышали, что это плохо, гадко, рано… но ведь, природу не обманешь, да и, что скрывать, тупое лидерство, хотелось опять же быть не хуже других, идиотское стадное чувство, — он замолчал и взглянул на Марину.
— По-поводу моего просвещения, ты прав. Бабушка сделала это, исключительно, с теоретической и именно медицинской точки зрения. Но ты так жёсток к себе?
Матвей кивнул:
— Да, потому что всё так и было. У тебя это как-бы… чисто это всё, что ли. По правильному. А у меня получилось, как придётся. Спал себе, сны наблюдал, просыпаюсь и на тебе — сидит голая на мне и вещает: не фиг пацаном оставаться, счас мужика из тебя сделаем. А потом понеслось…, — умолк он и продолжил с лёгкой горечью и удивлением, — ведь реально вспомнить не о чем. День сурка какой-то и так несколько лет. Вот разве что учёбу тянул, в армии перерыв случился, но не по моей воле, как понимаешь. Только потом, в какой-то момент мне это просто надоело, стал постарше, начал голову включать и разбираться. Нимфетки с водкой меня перестали интересовать, впрочем как и такие перетыки, в общем…, — Матвей досадно отмахнулся.
— Понятно, — медленно проговорила Марина, — а Фаина?
— С ней познакомился уже в гостинице, она тоже там работала. Тогда правда с другой встречался, а она вокруг меня всё ходила. Потом с той расстался, ну, и дурак, подумал, почему бы нет. Я не знаю, в тот момент, казалось, нашёл то, что нужно. И до сих пор не знаю, что она сделала, чтобы забеременнеть. Мы предохранялись. Потом, когда дочка на свет появилась, так мне захотелось семью, вот чтобы всё правильно было. Но за всё время, так и не уговорил её на брак.
— Может, всё что ни делается, к лучшему…
— Сейчас я в этом уверен. – Матвей слегка коснулся её плеча, — Мариш, я не скрывал от тебя ничего, ты с самого начала всё знала, просто без подробностей.
— Это да… ты прав, — медленно проговорила она, потом взяла его руку, перевернув ладонью вверх, водила пальцами, — только очень неприятно было наблюдать эту Лялю. Она же тебе открытым текстом…
— Я понимаю. Но она всегда была цинична и до передела прямолинейна.
— Любила ли она тех двух мужей?.. – задумчиво спросила Марина.
— Вряд ли. Готов поспорить что оба были при приличных деньгах. Это её всегда интересовало больше, даже в детдоме, ещё девчонкой.
Марина молчала и всё водила пальцами по его ладони, Матвей ждал.
— У тебя красивые руки, сильные, мужские… а ещё мне очень нравятся твои глаза, тёмно-синие, — она подняла взгляд на него, — знаешь, я вышла из вагона и подумала, а куда я собственно бегу? А главное от кого? Матвей, я тебя так люблю. У меня сердце невольно прыгает, когда тебя вижу.
Он попытался что-то сказать, но Марина покачала отрицательно головой и приложила пальцы к его губам:
— Подожди. Дай сказать. Я не хочу, чтобы ты отделял от себя прошлое, оно есть и никуда от тебя не денется. И даже, пожалуй, больше. Если бы оно было другим, ты не стал бы нынешним. И мне всё в тебе нравится и ты мне так нужен, я просто скучаю без тебя. И ещё у меня к тебе просьба, — она опустила руку и слегка нахмурилась, сосредотачиваясь.
— Какая же? – проговорил он.
— Хочу чтобы ты запомнил, — взглянула прямо ему в глаза, — ты меня не потеряешь.
— Я запомню, — Матвей облегчённо вздохнул и привлёк её к себе, — обязательно запомню.
Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127